Кожеозерский Богоявленский монастырь

Монастырь сегодня

Кожозеро – царство тишины

Тишина, окружающая Кожозеро, невольно внушает благоговение вновь прибывшему. Так один паломник, пожелавший потрудиться во славу Божию на распилке дров, озадачил насельницу обители вопросом: «А здесь пилить-то можно? Тишина такая…» Кажется, лишь один звук достоин – нет, не нарушить, но дополнить эту тишину – звук монастырского колокола, призывающего на службу.

Утром, поднимаясь на колокольню для звона к началу полунощницы, затем утрени, наблюдаешь, как постепенно высветляется и озаряется небосклон на востоке, как все выше и выше поднимается  солнце, окрашивая небо и озерные воды в причудливой красоты цвета. Звук колокола, отраженный поверхностью вод, особенно ясно слышен в тишине лесов Русского Севера, тогда как в городах и даже в селах он заглушается шумом работающих двигателей, механизмов. На первые удары колокола отвечает хор птиц, которых на Кожозере великое множество. 

Монастырский и богослужебный устав

Ориентиром уклада монастырской жизни Кожеезерского монастыря является устав Глинской пустыни, последнего монастыря послереволюционной России, продолжавшего строго хранить монашеские традиции. Самое важное – не соблюдение внешнего устава, но следование православному духу, незримо передающемуся через монахов, которые были связаны с жизнью духовно процветающей в 1940-50 годы обители, через тех людей, которые бывали в Глинской пустыни. Настоятель Кожеезерской обители иером. Михей (Разиньков) в детстве и юности имел редкую возможность общаться с одним из духовников Глинской пустыни, с 1960-х гг. жившим на Кавказе, бывать на службах, которые совершались им с большим благоговением. Стремление соответствовать духу Глинской пустыни проявляется в желании настоятеля, чтобы все насельники неукоснительно посещали богослужения, в преимущественном внимании к благоустроенному чтению и пению и в простом образе жизни.

По уставу утренняя служба в Кожеезерской обители начинается в половину четвертого утра молебном преподобным Серапиону и Никодиму Кожеезерским. Подъем в три утра требует усилий, понуждения себя, но духовно укрепляет осознание того, что это установление, соблюдаемое лишь в немногих обителях (например, на Афоне, в скиту Оптиной пустыни и нек. др.), соответствует святоотеческой традиции. После молитвенного воззвания к устроителям монашеской жизни на Кожозере совершается установленный святыми отцами суточный круг служб: полунощница, утреня, часы, Литургия. Прихожанину городского храма, попавшего на монастырскую службу, многое  кажется необычным. Например, не сразу привыкаешь к тому естественному обстоятельству, что утреня в соответствии с названием и содержанием совершается утром, а не вечером, как это принято в приходской практике. Устраняется возникающее в этом случае смущение от того, что прошение из ектении «Исполним утреннюю молитву нашу Господеви» слышишь в вечерние часы. А какой радостью наполняется сердце, когда возглас «Слава Тебе, Показавшему нам свет» звучит в храме, наполненном солнечными лучами.

После утренней службы – трапеза, во время которой продолжает звучать язык богослужения, так как жития святых нередко читаются на церковнославянском. После трапезы краткий отдых и послушания до вечерней службы (кроме праздничных и воскресных дней), которая начинается в три часа дня.  Так, утренняя и вечерняя службы делят суточный круг на две части, начало каждой из которых освящено Богослужением. Богослужение – центр монашеской жизни. Средоточие самого Богослужения – соборная молитва, направляемая действиями священнослужителей и клира.

Основное попечение настоятеля Кожеезерской обители – благоустроенное чтение и пение. Именно это, по убеждению о. Михея, бывшего регентом в Оптине и Троице-Сергиевой Лавре, определяет монашескую настроенность.

Во время служб нередко звучит древний знаменный распев. В 1988 г. настоятель Оптиной пустыни архимандрит Евлогий в беседе с о. Михеем указал на то, что не стоит всю службу делать знаменной, так как это нелегко для восприятия современного человека. В соответствии с этим древнерусский распев на службах в Кожеезерском монастыре вводится вкраплениями: знаменное исполнение неизменяемых песнопений, догматиков, тропарей обычно производит глубокое впечатление на паломников, посещающих обитель. Знаменный распев вытесняет из сознания молящегося человека все наносное, отвлекающее и развлекающее ум. И казавшиеся ясными и привычными молитвенные воззвания – «Господи, помилуй», «Подай, Господи» – обретают новый, более глубокий смысл. 

«Сохрани мя от сети, юже составиша ми»

По дороге в Кожеезерский монастырь вы постепенно ускользаете из цепких объятий цивилизации. Прежде всего пропадает мобильная связь. Вопрос «Как можно жить без мобильного телефона?» в кожеезерском пространстве перестает быть риторическим и получает утвердительный ответ: «Можно. Спокойно». Даже спутниковый телефон, приобретенный на случай крайней необходимости, чувствует себя на Кожозере неуверенно: часто хандрит, норовит выйти из строя.

Во-вторых, у вас исчезает необходимость в деньгах, чья власть, казалось бы, всепроникающа. Но что могут значить дензнаки, если до ближайшей точки купли-продажи 110 км?

Наконец о том, что современному городскому жителю может показаться еще более невероятным, чем отсутствие связи и безполезность [2] денег: монастырь поддерживает благочестивую традицию русских монастырей на Афоне, в которых не используется электричество. Следствие – свобода от телевизоров, приемников, магнитофонов, ноутбуков, компьютеров и т.д.

Нередко приходится слышать, что живущие в миру благочестивые люди желали бы отказаться от «общения» с телевизором, Интернетом. Но внешнее давление так велико, что это почти неосуществимо: даже если телевизора нет дома – у соседей он может быть включен почти круглосуточно и обычно на полную мощность; телеэкраны и мониторы окружают нас на улицах городов, в общественном транспорте, на рабочих местах; значительная часть бытового и профессионального общения осуществляется в виртуальном Инет-пространстве, так что незнакомый с ним человек оказывается в определенной степени в изоляции. Перечисленные и неназванные препятствия на Кожозере решаются кардинально – ни телевизора, ни Интернета здесь нет. У людей, посещающих монастырь проездом, это вызывает сочувствие: «Как? даже телевизора нет? бедные…» У тех, кто прожил здесь не день и не два и проникся духом этого места мысль о телевизоре, последних новостях и даже радио вызывает недоумение, настолько они здесь неуместны. Неспешность и продолжительность монастырских служб, хозяйство, приближенное к натуральному, большой объем восстановительных работ искореняют желание посидеть перед телевизором. Так что отсутствие телевизора воспринимается как приобретение. Особенно ясно это ощущается в храме. Яркий свет электрической лампы, который мы привыкли видеть на витринах, в клубах, развлекает ум и рассеивает молитву. Неслучайно многие благочестивые архипастыри были против использования электрического света в церкви. Так святейший Патриарх Алексий I (Симанский) говорил о том, что освещение в храмах должно быть скромным, мягким, даже чуть затемненным. 

Заходя в храм перед утренней службой, невольно замираешь: полумрак, более или менее густой в зависимости от времени года, согрет мерцающими огоньками неугасимых лампад перед Распятием, храмовыми иконами Божией Матери «Тихвинская» и святителя Николая Чудотворца, образом преподобного Никодима Кожеезерского. Это вызывает благоговейное ощущение соприсутствия Невидимого, но вся Исполняющего Бога. Постепенно возжигаются свечи – сперва перед образом прп. Никодима во время молебна, на полунощнице затепливается свеча Господу, на утрене – Богородице, празднуемым святым. К Литургии обычно выходит солнце. 

«Погода тоже несет послушание…»

В праздничные дни особенно явственно ощущается ликование природы, прославляющей Создателя своей красотой. Удивительно теплые, радостно-солнечные дни Пасхальной седмицы в этом году по ее завершении сменились дождливым ненастьем. Особую роль в благоукрашении Кожеезерского пространства в праздничные дни играет небо, которое словно прообразует ликование на небесах в честь празднуемого события. Воистину – попавшим на Кожозеро «небеса поведают славу Божию». Особенно памятны величественные картины зимнего звездного неба, гармоничность которых не нарушает ни одна горящая электрическая лампочка.  В дни Богородичных праздников на голубом небосклоне над храмом неоднократно появлялись белые лучевидные облака, словно раскрывался гигантский белоснежный цветок. В день памяти трех святителей – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста (30 янв. / 12 фев.) – довелось наблюдать на небе одновременно три светила: затуманенное, неяркое солнце, рано поднявшаяся луна и радужное сияние. В день памяти апостола любви Иоанна Богослова во время крестного хода наблюдали двойную радугу, опоясавшую озеро. А на отдание Вознесения необычная огненная радуга обрамляла заходящее солнце.

Конечно, ни словесное описание, ни фотоснимки не в состоянии передать богатство света, цвета, гармонию их сочетания и вызвать благоговейное ощущение величия Божиего, «вся премудростию Сотворившего».

Недостаточную плотность населения Кожозера восполняет населенность лесов, неба и озерных вод. После зимнего затишья, изредка нарушаемого вороньим карканьем, Кожеезерье постепенно наполняется звучанием. В этом году первыми весенними вестниками были … снегири и незнакомые белоснежные птички, на Благовещение прилетели скворцы и начали обживать скворечники, а вскоре после этого окрестности огласились трубными криками лебединой стаи. И еще великое множество птиц – массивных сов, глухарей и крошечных трясогузок, хищных коршунов и безобидных ласточек, диковинных трехцветных соек и привычных серых воробушков, знакомых и невиданных ранее, поющих на все голоса – наполняют Кожозеро весной. Насельники монастыря с любовью относятся к пернатым обитателям, подкармливая их – наиболее смелые пичуги неоднократно залетали в келейный корпус, а несколько лет назад там перезимовал раненый голубь. Когда освящался крест, установленный на пересечении рек Никодимки и Подломки в память о молитвенном подвиге прп. Никодима, во время начального возгласа появился лебедь и, трубно крича, сделал два больших круга над местом освящения.

Добираясь до Кожозера водным путем, не без труда преодолеваешь плотины, устроенные неутомимыми бобрами в узкой протоке между озерами (самих строителей, правда, не часто удается увидеть). Живут на Кожозере две лошади – Хоста и Зорька, ведущие полусвободный образ жизни, так как с весны до зимних холодов их перемещения по полуострову обычно ничем не ограничены. Они уже в преклонном возрасте, но при необходимости несут послушания: пашут, возят дрова, бревна и глину, однажды с помощью Хосты перетаскивали лодку посуху с одного края полуострова на другой. Водятся куницы, горностаи, ласки – следами их лапок зимой расшит снег у жилого корпуса. В окно трапезной как-то раз заглядывала белка. Навещают лисицы, однажды, привлеченный запахом рыбы, на берег вышел медвежонок. Паломники рассказывали, что встречали в лесу росомаху. В озере водится различная рыба: щука, налим, ряпус, окунь, сиг и др. Последние годы, отмечает о. Михей, рыбы стало значительно меньше, хотя и это, видимо, не без Божьего промысла: чтобы меньше тревожили место, издавна определенное для молитвенного уединения, любители рыбалки, наслышанные о рыбном изобилии на Кожозере.

«И пустыню яко град содела…»

Прежде всего – три каменных и два деревянных храма. Самый вместительный из них – трехпрестольный Успенский храм. К нему через переход примыкает храм в честь свт. Алексия, митрополита Московского, явившегося прп. Никодиму и возвестившего о времени его праведной кончины. Напротив этих храмов – двухэтажный кирпичный игуменский корпус. Все кирпичные здания на территории монастыря были построены из кирпича, изготовленного на заводе, который находился на острове в 400 метрах от монастыря. На территории обители также расположены молочарня для хранения и обработки молока с подвалом и ледником, овин для сушки снопов, два амбара с погребами, бывшая кирпичная баня. За 13 лет, прошедшие с начала возрождения монастыря, был восстановлен теплый надвратный храм в честь иконы Божией Матери «Тихвинская» (на 30 человек), приведены в должный порядок прилегающие к храму флигели, бывший паломнический двухэтажный корпус с печным отоплением, где теперь живут сестры.  

Первое, что видишь, выходя из келейного корпуса в ясные дни – громаду неба, красота которого умножена отражением в озерной глади. По левую руку – Поклонный крест и крест на месте упокоения прпп. Никодима, Серапиона и Авраамия Кожеезерских. За ними начинается лес и старинная монастырская дорога на Усть-Кожу, Прилуки и Шомокшу. 

Храм расположен на возвышении и, хотя дорога к нему занимает всего несколько минут, требуется приложить усилия, хоть немного, но понудить себя на подъем. Зато как легок и радостен путь обратно после вечерней службы, когда с угора спускается крестный ход с пением «Богородице Дево, радуйся», которому вторит радостный птичий гомон. 

Монастырский быт отличается простотой, отсутствием излишеств, которое в большинстве случаев только на благо: например, отсутствие дрожжей в закваске монастырского хлеба, улучшает его вкус, хлеб долго не плесневеет и не черствеет; заливное из только что выловленной рыбы застывает без всякого желатина.

 В монастыре сейчас немало важных дел: необходимо перекрыть крышу на храме, восстановить уничтоженную двухъярусную каменную колокольню, благодаря которой храм раньше назывался «иже под колоколы», возобновить старинный монастырский колодец с надкладезной часовней, разбить сад. Все это требует добровольных помощников, желающих трудиться во славу Божию. А пока усилия немногочисленных насельников и паломников направлены на дела самые насущные: заготовка дров, сенокос, огородные работы (выращивается картофель, морковь, свекла, тыквы, зелень, тепличные огурцы и нек. др.), сбор грибов и ягод (клюквы, черники, брусники, калины), перевозка грузов по зимнему пути. Удаленность от мира побуждает вернуться к исконному для русского православного человека образу жизни – ежедневному труду в соответствии с Божией заповедью трудиться в поте лица и питаться от плодов рук своих. Это одно из важнейших условий монашеской жизни с первых веков, когда монахи уходили в пустынные места.