Кожеозерский Богоявленский монастырь

Схимонах Кассиан,

абхазский пустынник

(1927 - 1 февраля 2012)

1 февраля (19 января ст.ст.) 2012

День памяти схимонаха Кассиана,

абхазского пустынника нашего времени

☦ 2012

В день памяти преподобного Макария Египетского, 1 февраля 2012 года, преставился один из последних монахов-отшельников нашего времени, делатель Иисусовой молитвы, удостоенный от Бога даром прозорливости - схимонах Кассиан.

Слово о схимонахе Кассиане

(из воспоминаний иеромонаха Константина, сайт «Пустынник.рф»)

Биографические сведения о Ермакове Всеволоде Васильевиче (так звали в миру схимонаха Кассиана) скудны и отрывочны, некоторые факты нам известны лишь с его слов. Он родился в Тульской губернии в 1927 году, в семье сотрудника НКВД. Такое происхождение, казалось бы, никоим образом не способствовало зарождению в нем какой-либо духовности, наоборот, должно было утвердить его в духе атеизма и коммунизма. Но, в ответ на усердные поиски высшего смысла человеческой жизни, Божьим Промыслом Всеволоду была дарована искра веры. В дальнейшем он сумел не только сохранить, но и приумножить этот дар.

По молодости лет во время Великой Отечественной войны он не воевал. Однако по окончании ее Всеволода мобилизовали в ряды Советской армии и отправили на Дальневосточный фронт, где начиналась война с Японией. В Манчжурии он прослужил шесть лет.

После демобилизации будущий пустынник поступил в духовную семинарию при Троице-Сергиевой Лавре. Но обучение не утоляло его духовной жажды. Поэтому спустя год Всеволод решил узнать Волю Божию у старцев: как и где ему искать путь своего спасения? С этим вопросом он обратился к отцу Епифанию. По свидетельству схимонаха Кассиана, это был благодатный старец. До 1913 года он подвизался на Святой горе Афон, но во время афонской смуты был вынужден вернуться в Россию. Ему приходилось ежедневно принимать очень много людей, утешать, вразумлять, давать духовные советы.

Всех приходящих старец встречал по-разному. Ко Всеволоду он вышел с крестом и благословил его со словами: «Сегодня мы принимаем воина Христова». После чего завел его в свою келью, где в течение двух часов назидал духовно, читая различные молитвы, псалмы и Евангелие. Когда наступило время трапезы, отец Епифаний начал рассаживать своих посетителей за стол. Всеволод тоже ожидал приглашения, но, указав на него, старец сказал: «А этого посадите в угол, дайте кусок хлеба, луковицу и стакан воды. Пусть сидит и ест один», – таким необычным образом отец Епифаний предсказал будущему пустыннику путь уединения и отшельничества.

Разрешив свои вопросы и недоумения, Всеволод направился в Глинскую пустынь, где был принят в качестве послушника. В то время обителью руководили духовно опытные старцы: схиархимандрит Серафим (Амелин), схиигумен Серафим (Романцов), схиигумен Андроник (Лукаш)^[1]. Подвизаясь в Глинской, Всеволод нес разные монастырские послушания, но в иночество его не постригали: времена были сложные – советские власти угрожали закрыть монастырь. Вспоминая этот период своей жизни, отец Кассиан упомянул о том, как однажды открылся отцу Андронику (Лукашу): «Отче, я тоже хотел бы принять постриг и стать монахом…» – на что старец ответил: «Подожди, придет время, когда тебе предложат постриг. Вот тогда ты не отказывайся… И будешь монахом».

Забегая вперед, отмечу, что ждать этого момента послушнику Всеволоду пришлось более двадцати лет. Это, конечно, было серьезным испытанием его веры, смирения и терпения, – ибо для современного человека ждать пострига двадцать лет есть немалый подвиг. Не сподобившись принять монашество внешне, он все эти годы старался научиться духовному деланию, обретая монашеское устроение внутренне.

И действительно, по прошествии многих лет ему предложили принять постриг. Вот тогда и вспомнилось предсказание и благословение старца… В монашество его постригли с наречением имени Кассиан (в честь преподобного Иоанна Кассиана Римлянина).

Путь пустынножительства будущего монаха Кассиана начинался так: в 1958 году по благословению глинских старцев он приехал в Сухум, откуда отправился в горы, в местность, называемую Барганы. К себе в послушание его принял монах Самон (в схиме – Серафим). А спустя восемь месяцев к старцу пришли еще несколько человек: ныне известный подвижник схиархимандрит Виталий (Сидоренко; тогда послушник Виталий) и еще двое братьев (будущий инок Павел и послушник Василий). Так постигать духовную науку пустынножительства у отца Самона они стали уже вчетвером.

Много трудностей приходилось переносить новоначальным пустынникам. Во-первых, тяготы внутренней иноческой жизни усугублялись материальной скудостью, нищетой, тяжелым физическим трудом и огромным молитвенным правилом, которое подобало совершать ежедневно. Оно состояло из чтения всей Псалтири, трех канонов, двух акафистов и 3600 Иисусовых молитв. Помимо этого, прочитывались две главы из Апостола и глава Евангелия. Причем выполнение молитвенного правила совершалось стоя… «Наши ноги становились как бревна…» – вспоминал отец Кассиан.

Во-вторых, нельзя не упомянуть о гонениях и ненависти со стороны «князя мира сего» – эта угроза «висела» над ними постоянно. Власти неусыпно преследовали монахов, для которых каждая встреча с «блюстителями порядка» могла грозить арестом и тюремным заключением. Поэтому, когда место их обитания было обнаружено, по благословению отца Самона новоначальные пустынники были вынуждены искать для себя другое, более удаленное убежище. Поиски продолжались довольно долго, но в конце концов увенчались успехом – братия нашли подходящее место^[2].

Через некоторое время, когда трое из послушников отца Самона уже обосновались на новом месте и кельи были построены, туда благословили перебраться и отца Виталия. Путь предстоял нелегкий – только переходить речку вброд нужно было тридцать три раза. А т.к. он имел довольно слабое здоровье^[3], болел туберкулезом, при котором категорически противопоказано переохлаждение, то сопровождавший его отец Кассиан каждый раз переносил больного брата через эти бурные холодные потоки на своих плечах.

Последующие лет десять жизни в пустыни прошли более-менее спокойно, а потому численность братии увеличилась до 25 человек. Но однажды места расположения многих келий были обнаружены с вертолетов – и тут же с целью ликвидации «группы бездельников, тунеядцев и антисоветских элементов» в горы отправился рейд милиции…

Отец Кассиан рассказывал, что на второй день праздника Покрова Божией Матери в дверь его кельи постучали. Открывая, он услышал: «Стоять! Руки вверх – вы арестованы! Предъявите Ваши документы». Естественно, никаких документов у него не было. Невзирая на происходящее, монах поставил чайник, вскипятил воду и угостил милиционеров чаем. Лишь затем он начал спокойно собирать свои нехитрые пожитки…

Здесь нужно сказать о том, что некоторым монахам-пустынникам, по благословению архиерея, разрешается причащаться самостоятельно. И поэтому у отца Кассиана в келье хранились высушенные Святые Дары. Перед пустынником встала серьезная дилемма: он понимал, что в его отсутствие жилище может быть разорено, а Святые Дары – попраны. Поэтому сосуд-дароносицу он решил взять с собой, благоговейно повесив его себе на шею. Конечно же, отец Кассиан понимал, что в отделении милиции его будут обыскивать повторно, а это значило, что и там Святые Дары могут быть подвергнуты кощунственному поруганию… Что делать? Поскольку события происходили утром и пустынник еще ничего не вкушал, он принял решение потребить Святыню по дороге. А пока под конвоем отправился вниз, в город, по пути читая на память молитвы перед Святым Причащением.

Спустившись к озеру, милиционеры расположились в лодке на корме и на носу, а отца Кассиана посадили на весла. На середине озера он резко поднялся и, встав ногами на борта лодки, начал шатать ее, чтобы не дать милиционерам помешать ему выполнить задуманное. Раскачивая лодку, он потребил Святые Дары, а пустой сосуд бросил в воду. Милиционеры, конечно, не могли понять, что происходит, ругались и кричали. А когда лодка причалила к берегу, они избили отца Кассиана, видимо решив, что тот хотел отравиться. На берегу ждала милицейская машина. Подконвойного доставили в Сухумский спецприемник.

Далее последовали изнурительные допросы, но отец Кассиан стойко молчал. За это его избивали. На четвертый день он сказал следователю: «Если хотите узнать, кто я такой, звоните в 4-й отдел Генерального Штаба Армии и спросите начальника отдела, генерала Ермакова, знает ли он меня?» Следователь посмеялся над ним – мол, с ума сошел монах. Его снова избили. Но поскольку ни допросы, ни побои не давали никакого результата, следователь все же решил позвонить. Генерал Ермаков ответил и приказал немедленно доставить задержанного к нему. Милиционеры пришли в ужас: беспощадно избитый подследственный оказался близким родственником военной «верхушки» – это же разжалование и конец карьере! Начальник спецприемника понял, что ему может сильно не поздоровиться, и зашумел: «Слюшай! Слюшай! Ты что со мной сделал? Почему не сказал раньше? Теперь мои звездочки с погонов полетят…» – и он стал просить отца Кассиана как-то уладить ситуацию. Тогда тот по телефону сказал своему родному дяде-генералу, что у него все в порядке, а в Москву он приедет позже. Обрадовавшись, что угроза потерять звездочки миновала, начальник прошептал: «Слюшай, друг! Иди живи где хочешь! Только никому не говори, что я тебе так сказал!» – дело было тут же закрыто, а все арестованные в тот период пустынники отпущены на свободу. Таким образом, ни для кого из них эта «операция» не повлекла трагических последствий.

Через некоторое время отец Кассиан вернулся в пустынь, но поселился в другом месте. Новая келья, в которой он прожил следующие несколько лет, была расположена не так далеко от селений (около четырех часов ходьбы). Тем не менее, ничто не предвещало особых скорбей. Но среди монашествующих есть такая поговорка: «Монаху горе – жить без горя», – ведь наша жизнь – это непрерывная цепь испытаний. Поэтому без «уроков» вновь не обошлось…

В какой-то момент к келье пустынника начал пригонять своих свиней на выпас Темнолицый^[4]. Он заявил отцу Кассиану: «Пусть свиньи живут под твоей кельей^[5]. А если не хочешь – построй для них сарай». Вот так отец Кассиан обрел не самых приятных «квартирантов». Немало терпения требовалось ему, чтобы жить и молиться, имея таких беспокойных и неблаговонных соседей. Через некоторое время он все же попытался объяснить Темнолицему, что круглосуточное хрюканье и визжание очень мешает ему заниматься монашеским деланием… В ответ тот попросту пригрозил убить его: «Твой лоб большой, а пуля маленький», – Темнолицый был человеком с дурной славой, и отец Кассиан понимал, что это вовсе не шутка. Поэтому в очередной раз ему пришлось начать поиски нового места для жительства…

С Божьей помощью и с немалым трудом была построена очередная келья. Но искушения следовали за пустынником по пятам. В то время местные жители говорили, что в их краях могут убить человека даже за пятьдесят рублей. Отцу Кассиану же иногда приходилось спускаться в ближайшее селение за продуктами, и однажды продавец магазина заметил, что после покупки у монаха остались деньги…

Вскоре, глубоко ночью, когда отец Кассиан стоял на молитве, в дверь его кельи постучали. Когда он открыл, на него тут же набросились трое. Монаха скрутили, надели ему на голову полиэтиленовый мешок, начали душить и требовать денег. Отец Кассиан указал место, где лежали все его скромные сбережения. Однако, не удовлетворившись найденным и решив, что пустынник что-то утаил от них, грабители продолжали душить и избивать его… Когда в конце концов им стало понятно, что в этот раз добиться большего не удастся, они ушли. Милостью Божией отец Кассиан остался жив, но было совершенно ясно, что одним приходом бандиты не ограничатся. Поэтому пустыннику пришлось вновь озадачиться сменой места обитания. Теперь он решил уйти как можно дальше в горы…

Строить келью на новом месте монаху Кассиану пришли помочь не только прежние его «соратники» по духовному фронту – инок Павел и послушник Василий, – но и «молодежь»: мы с монахом Давидом и Александр Давыдов. После нескольких трудовых будней в воскресный день мы все собрались на молитву, но поскольку никаких богослужебных книг у нас с собой еще не было, то молились по четкам: читая по очереди друг за другом сто молитв Иисусовых. И вот, когда подошла очередь отца Кассиана, мы просто замерли… Иисусову молитву он читал совсем не так, как все остальные! Изливаясь из его уст мелодично и благостно, она напоминала ручеек живой воды – это делание он усвоил от прежних отцов. Нам всем стало ясно, как важно учиться Иисусовой молитве у опытного ее делателя.

Нужно сказать, что мы, «молодые», несомненно, относились к отцу Кассиану как к монаху опытному, а потому, бывало, обращались к нему за советом: не только в вопросах бытовых, но и в духовных. Он говорил очень кратко и своеобразно, но все его наставления были действенны и полезны. К вопросу послушания отец Кассиан относился серьезно и считал, что никакие переспросы и «разглагольствования» пользы не приносят: если сказано, то должно быть сделано. Поэтому в словопрения он не вступал, но, будучи вопрошаем, четко говорил, как следует действовать.

Некоторые братья часто обращались к нему с вопросами о делании Иисусовой молитвы. Он давал краткие наставления, но никогда не уклонялся в обсуждение деталей. Мы все знали, что если он дал совет, то прежде, чем прийти за следующим, нужно было исполнить все то, что он рекомендовал ранее. Иначе разговора не будет. А если мы углублялись в вопросы богословского толка, то он часто ставил нас «на место»: «Вы даже имя «Иисус» произносите с одним «и»! Имя Божие выговаривать не научились, а уже пытаетесь спорить о том, в чем и богословы запутывались», – и будоражившие нас недоумения сразу затихали.

Помнится, как он рекомендовал блюсти свой ум от предваряющего беса, который перед пробуждением от сна старается напечатлеть человеку скверные образы. Поэтому отец Кассиан советовал без промедления прогонять их молитвой, иначе они будут непременно возвращаться, тревожить ум, а соответственно, отвлекать от молитвы. Ведь ситуация, когда враг, действительно, старается осквернить наш ум тяжелыми впечатлениями, многим знакома. И со временем я заметил: если стремиться засыпать и просыпаться с молитвой – сны перестают сниться вообще. Вот такое маленькое наставление – а как освобождает ум от подобных бесовских козней и наваждений.

Продолжая традицию прежних отцов, схимонах Кассиан рекомендовал нам сразу после пробуждения начинать исполнение утреннего правила чтением целой «четки»[6] с молитвой благодарения Пресвятой Троице за все совершившееся в нашей жизни: «Пресвятая Троице, Боже наш, слава Тебе!» А с годами на личном опыте я убеждался, насколько ценным был его совет для правильного духовного настроя.

Он учил нас, как выбирать место для кельи, как печь хлеб или справляться с болезнями. Здоровье он призывал беречь, а его отношение к лечению тоже стало серьезным назиданием для всех. Мне помнится, он некоторое время доверял лечебному эффекту трав, поэтому на полочках в его келье хранилось много всяких сборов. Но когда я однажды навестил его, он, указывая на пустые полки, с радостью сказал: «Посмотри! У святых отцов я прочитал, что монах должен прежде всего лечиться покаянной молитвой!» И действительно, изменив «метод» лечения, со временем он избавился от мучавшей его гипертонии, болезней печени и желудка. Так что слава Богу и благодарение отцу Кассиану за помощь – за то, что учил нас уму-разуму.

Конечно, он поддерживал не только словом, но и, как говорят, материально. Имея несколько ульев, когда была возможность, он любил особенно щедро одаривать братию медком. А в быту о его заботе до сих пор напоминает кастрюля, в которой много лет назад отец Кассиан принес нам варенье из диких яблок, сваренное им «по-монашески» – с «хвостиками». Он вообще был очень щедродательным и, если появлялась необходимость, делился с ближними даже последним, что имел…

Когда мы с Давидом были еще новоначальными иноками, отец Кассиан поведал нам назидательную историю о том, с каким внутренним расположением нужно подходить к духовному отцу за благословением.

Однажды к нему приехал знакомый монах и между делом стал настойчиво приглашать его в Одессу – пожить там некоторое время. И вот отец Кассиан пришел за благословением к духовнику всех пустынников – схиигумену Серафиму (Романцову) и говорит: «Отец Серафим, я хочу поехать в Одессу с монахом N. Благословите…» – на что тот ответил: «Ну… поезжай…»

Братья отправились в путь. Но по прибытии в Одессу, когда они направлялись через здание вокзала к выходу, их остановила милиция и потребовала предъявить документы. В те времена в священниках и монахах блюстители порядка усматривали главных врагов советской власти. Поэтому, конечно же, братьям не удалось остаться незамеченными. Монах N показал свое удостоверение личности, а у отца Кассиана ни паспорта, ни иных документов не было вообще. Вот он и говорит милиционерам: «А у нас один паспорт на двоих!» – его тут же задержали и отвезли в РОВД. И дело закрутилось не на шутку. Еще до выяснения личности отца Кассиана некая местная сотрудница в звании капитана милиции решительно заявила: «Я тебя все равно посажу!» Его арестовали и вскоре дело о нарушении паспортного режима, бродяжничестве и тунеядстве передали на рассмотрение в прокуратуру.

Понимая, что ситуация стремительно усложняется, отец Кассиан начал усиленно молиться и искать свои ошибки – прежде всего нужно было выяснить, какова духовная причина этого скорбного случая. Вскоре он понял, что когда пришел за благословением к старцу, то не потрудился испросить у него Волю Божию, как подобало, а настоял на своем: «Благословите, я ХОЧУ поехать», – так вот в чем дело! Осознав свою ошибку, отец Кассиан начал каяться и молитвенно просить Господа помиловать его, поскольку под напором озлобленной капитанши дело стремительно набирало обороты и угроза попасть под суд становилась абсолютно реальной.

И видимо, Господь принял его покаянную молитву… На следующий день отца Кассиана вызвал к себе прокурор, который получил его дело к рассмотрению. В ходе допроса он поинтересовался: служил ли подследственный в рядах Советской Армии? Вопрос был не праздный, поскольку монахи считались «антисоветскими элементами» и тунеядцами. Отец Кассиан ответил как есть:

– Отслужил шесть лет в Манчжурии.

– А где в Манчжурии? – спросил прокурор.

Отец Кассиан назвал номер части. Прокурор поинтересовался:

– А кто был командиром полка? – и получил ответ. – А замполитом? – опять ответ.

И тут прокурор вскочил и кинулся обнимать пустынника:

– Друг дорогой! Мы же с тобой однополчане!

Обстановка тут же разрядилась, и они принялись вспоминать армейские истории. В конце концов прокурор взял папку с делом, разорвал ее на части и бросил в корзину для мусора. После, радушно простившись с отцом Кассианом, он отпустил его.

Вернувшись в Абхазию, пустынник пришел к схиигумену Серафиму (Романцову) и покаялся в грехе своеволия, следствием которого стало серьезное испытание, посланное ему Господом для вразумления и исправления.

Многие из современных читателей, возможно, не знают, что в те времена в глазах советского общества монашеский облик – длинные волосы и борода, а тем более подрясник – носил «антисоциальный характер» и приравнивался к антисоветской агитации, а потому вызывал у представителей власти резко негативную реакцию. Отец же Кассиан, цитируя старцев, говорил: «Борода и подрясник – это безгласная проповедь Евангелия». Сам он, несмотря на опасность, никогда не уклонялся от такой проповеди. Однажды его остановил милиционер возле храма и начал укорять: «Что ты в юбке ходишь?! Что за вид?» – на что отец Кассиан спокойно ответил ему: «У тебя есть форма – и у меня есть форма, и я ее ношу», – после чего предъявил ему свою наградную армейскую книжку. Милиционер не нашел, что возразить, и оставил монаха в покое. Подобные «беседы» с милицией в те времена бывали нередко.

Но основной фронт для монаха – это внутренняя борьба со своим ветхим человеком. Уже теперь, вспоминая жизненный путь отца Кассиана, можно без сомнений отметить, что эту борьбу он вел решительно и до последних дней своей жизни. Ведь от природы ему был свойственен несколько невоздержанный нрав, мог позволить себе и резкие высказывания. В такой манере отец Кассиан неоднократно «подбадривал» и нас, «совремённых»^[7]: «Ах ты ж!.. Ну что ты ходишь, как мокрая курица?! Я в твоем возрасте 40 оборотов в минуту делал! Что ты так ходишь, как варррёёёный!..» Или даже так: «Я вас сдам!»

Мне помнится, был случай, когда через отца Кассиана Господь преподал мне и Давиду важнейший духовный урок. Он был намного старше, но первые годы относился к нам весьма благосклонно. Бывало, конечно, что нас – «молодых» – он называл «совремёнными» и «попорченными», но это никак не сказывалось на взаимоотношениях с ним. Но вот однажды (это было, конечно, в советское время), придя к отцу Кассиану, я отправился в сарай за дровами и увидел там некое издание. Спрашиваю его:

– Что это за книга у Вас в дровнике лежит?

– Да это «Протоколы»^[8]… Мне принесли. Но я посчитал, что ее не стоит держать в келье.

А поскольку я когда-то уже начинал, но не окончил читать такую же книгу, то спросил:

– Благословите, я возьму на время?

– Да забирай совсем! Она мне не нужна. Я ее выбросил вон, в дровник!

– Хорошо, благословите. Благодарю Вас!

Взяли мы с братом эту книгу, сами прочитали и, решив, что она может принести пользу одному нашему знакомому, отправили ему ее бандеролью. В то время никакой обратной связи с миром мы не поддерживали. Поэтому вернуть ее назад уже никак не могли, да и не собирались. Но произошло следующее: где-то через год отец Кассиан начал настойчиво требовать книгу обратно. Я говорю:

– Отец Кассиан, да как же так?! Вы же благословили мне взять ее насовсем. Вы же сказали: «Бери, она мне не нужна»! Я взял эту книгу, прочитал и переслал другому человеку… Вернуть теперь ее я никак не могу, простите!

– Нет-нет, верни мне мою книгу!

– Да как же я Вам ее верну?!

– Что хочешь делай, где хочешь бери, но чтобы она была у меня!

Думал я и так и этак: «Ну и искушение… Что же делать? Вернуть ее нельзя… Как быть?»

Напоследок отец Кассиан пригрозил: «Если вы ее не вернете, я вас сдам!»

Помня о том, что в городе у отца Кассиана остался знакомый начальник спецприемника, мы понимали, что такая угроза действительно может быть реализована на деле. Как же нам быть?! Видя, что сатана умудрился заварить между нами такую смуту, мы предались на Волю Божию и начали усиленно молиться. В итоге решили поступать по Евангельским заповедям, в частности: «…добро творите ненавидящим вас…» (Лк 6:27) – нам нужно было не только постараться вернуть ему книгу, но и молиться за него, благотворить ему, помогать, когда нужно, и прочее…

Так, например, мы обратили внимание, что в его келье не было кирпичной печи, а от железной, которой он пытался обогреться, было то жарко, то холодно. Поэтому я пришел и предложил сложить ему каменную. Отец Кассиан тут же с радостью согласился! Над этой печкой мне пришлось «пыхтеть» дня три, а поскольку за это время он ни разу не вспомнил о «злополучной» книге, то я самодовольно подумал, что «дело закрыто».

Но не тут-то было! Когда я пришел к нему в следующий раз, он с порога встретил меня словами:

– Ты мне принес ее?!

– Отец Кассиан! Неужели Вы все еще требуете от меня книгу?!

– Да! Я же не напоминал тебе о ней, пока ты печку клал!

– …?!

Тогда мы подумали, что нужно ему чем-то компенсировать «потерю». Взяли несколько духовно ценных книг: «Жизнеописание глинского старца Илиодора», «О Иисусовой молитве», еще две – и отдали ему. Надо понимать, что в то атеистическое время духовной литературы почти не было. Поэтому, конечно же, таким ценным подарком мы надеялись смягчить сердце отца Кассиана. Но и этот шаг к решению проблемы оказался не вполне достаточным: из-за того, что мы с Давидом не знали, как правильно переносить встречающиеся искушения, никто из нас полного умиротворения в душе все равно не приобрел.

А как мы были рады, когда через некоторое время из Почаева приехал архимандрит Ахилла и привез несколько таких же книг Нилуса! Я говорю:

– У нас произошла неприятность – благословите нам один экземпляр: мы отдадим ее отцу Кассиану?

– Хорошо, берите.

Казалось, камень упал с плеч. Но когда мы вручили книгу отцу Кассиану, он воспротивился:

– Нет, это не моя!

– Да. Это не Ваша. Это новая, но она точно такая же!

– Нет, ты мне МОЮ верни!

Мы с Давидом уже взмолились:

– Ну не можем мы вернуть ее! Связаться с новым владельцем возможности нет, а сами за ней не поедем… Возьмите себе такую же!

Нам никак не удавалось понять: «Что это за издевательство такое?!»

Прошло почти полтора года. Общались мы не часто, но напряженность между нами чувствовалась. Я и сам не мог обрести мир душевный: «Ну как это так? – думаю. – Старый монах, столько лет прожил в пустыни… Должен показывать нам пример, а требует книгу, которую отдал насовсем, да еще именно «свою»… Что же это такое?!»

Как оказалось позже, отец Кассиан просто принял помысел, что если вдруг нас заберут в милицию, то обнаружат и его книгу, а она в каком-то роде антисоветская. К тому же на развороте обложки была надпись: «Сия книга принадлежит монаху Кассиану». Вот ради того, чтобы предотвратить такое развитие событий, он и хотел вернуть свое…

А нам приходилось только продолжать усердно молиться и искать вразумления в святоотеческих писаниях: как правильно мыслить и действовать в подобных ситуациях. И со временем Господь дал благой помысел. Я наконец-то осознал, что для меня отец Кассиан – вовсе не досадитель, а благодетель! Да еще какой! Ведь прежде никто так не обращался со мной, а тем более не угрожал. Поэтому через него Господь желает вразумить меня и научить духовному образу мыслей и действий: смиряться, терпеть, прощать, молиться за моих обидчиков и исполнять прочие Евангельские заповеди, а в частности, «друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов» (Гал 6:2), «терпяще друг друга любовию» (Еф 4:2) и др. Мне вдруг стало понятно, что отец Кассиан так действует по Промыслу Божию, выполняя функцию настоящего «духовного тренера». Тогда-то я понял духовный смысл всего происходящего между нами…

Мое сердечное расположение к создавшейся ситуации кардинально изменилось – это и стало тем самым чудом, которое тут же радикально переменило и не зависящие от меня внешние обстоятельства дела. Я глубоко, всей своей душой воспринял помысел, что отец Кассиан – это мой благодетель, которому я готов искренне целовать ноги за то, что через него Господь хотел «вправить» мой духовный «вывих» – неправильное душевное устроение. И вот когда с таким новым расположением я пришел к нему, то уже и он встретил меня со словами: «То, что было – то уплыло! Наши отношения будут прежними», – вот так все, тяготившее нас в течение нескольких лет, исчезло вмиг. Но зато этот урок открыл нам важнейшее духовное понимание: что, исполняя заповеди внешне, мы должны изменяться в духе заповедей Христовых внутренне – усваивая качества любви, терпения, кротости, смирения, великодушия и др. При этом необходимо верить в то, что искушения – это не просто злой умысел наших недоброжелателей, но забота Божия, подающая нам возможность через немощи ближних приобретать новые духовные качества, а точнее – добродетели, без которых душа не сможет радоваться в Вечности.

Господь сподобил меня общаться со схимонахом Кассианом 39 лет. И все это время я был одним из живых свидетелей его упорной борьбы со своим «ветхим человеком», которая увенчалась преображением его души во Христе Иисусе.

Старшие пустынники упоминали о том, что в то время, когда все они еще были новоначальными послушниками, на фоне весьма веселого нрава отца Кассиана в нем проявлялась явная склонность к язвительным шуткам, неожиданным подвохам и не вполне корректному отношению к ближним. Поэтому в общении с братией у него бывали разные «шероховатости» – об этом в своем повествовании упоминал и монах Меркурий.

Но Господь зрит на сердце и видит покаянный труд и слезы каждого. Поэтому, быть может небезосновательно, среди своих собратьев-пустынников именно отец Кассиан первым сподобился принять от Бога дар покаянной Иисусовой молитвы. О своих духовных трудах он сам никогда не говорил. Но мне вспоминается, как однажды по его благословению мы с братом Давидом просматривали книги в его келье. И тогда в руки нам попалась общая тетрадь на 96 листов, каждая страница которой, к нашему удивлению, строчка в строчку, без пробелов, была исписана рукой отца Кассиана. Слова, которые он переписал множество раз, были следующими: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».

Точно так же многие факты свидетельствуют о перемене его сложных отношений с братией. Приведу такой пример. В 1984 году два человека из Сухума отправились в горы на охоту. Одним из них был местный приемщик пушнины, на которого таили злобу охотники из всех окрестностей, т.к. тот был единственным приемщиком в округе и держал жесткую монополию, принимая пушнину по заниженным ценам.

Так или иначе, ни он, ни его напарник с охоты не вернулись. Остается только догадываться, что с ними произошло на самом деле: несчастный случай или кто-то из местных недоброжелателей убил их, отомстив таким образом за многолетнюю обиду. У пропавшего приемщика было двое взрослых сыновей, имевших немалое влияние в Сухуме. Поэтому на ноги была поднята вся милиция Гульрипшского района, но никаких следов найти не удалось – поиски не дали результата. Конечно же, по попущению Божию, шумиха вокруг истории с исчезновением этих людей не замедлила сказаться на живущих в горах пустынниках.

Ситуация для монахов была усугублена еще и тем, что послушник Василий[9], чья келья находилась неподалеку от охотничьей тропы, в разговоре с другими охотниками по неосторожности обмолвился фразой: «А я видел, кто пошел вслед за ними…» Конечно, его слова были тут же донесены сыновьям пропавшего приемщика – и те сделали простой вывод: тот, кто за ними пошел, является убийцей. За отцом Василием был послан милицейский наряд, и его арестовали. Надо сказать, что он оказался в крайне затруднительном положении: открыть имя того, кого он видел – это вероятность оклеветать, быть может, и вовсе не виновного человека. Поскольку сам по себе факт, что некто следом шел по тропе за пропавшими охотниками, совершенно не подтверждал его сопричастности к преступлению. К тому же этого человека мстители наверняка убили бы, а отец Василий, таким образом, стал бы причастен к такому тяжелейшему греху. А отказаться открыть имя – значило быть самому забитым до смерти.

Осознавая всю сложность ситуации, пустынник усердно молился, пока милиционеры вели его по горной тропе вниз. И в какой-то момент ему представился случай бежать: идущий впереди конвоир ушел далеко вперед, а идущий сзади – отстал. Воспользовавшись моментом, отец Василий не раздумывая бросился в сторону от тропы, напролом через кусты, вниз по горной круче. Скрывшись от милиции, он столкнулся с новой задачей: куда идти? О том, чтобы вернуться в свою келью, не могло быть и речи, податься к другим монахам тоже нельзя – там обязательно будут искать…

Дело происходило поздней осенью, в ноябре. Уже выпал первый снег. Ночевать в лесу невозможно: если разведешь костер, выследят, а без огня можно насмерть замерзнуть. Что делать? Ничего не придумав, отец Василий нашел пихту с большой кроной, под которой не было снега. Там, на холодной земле, не разводя огня, он просидел несколько суток. Но долго так продолжаться не могло: за несколько ледяных ночей он отморозил ноги и сильно простудился, к тому же у него не было никакой пищи. Понимая, что так попросту можно погибнуть, он все же решил идти к отцу Кассиану. Но чтобы не навести на него беду, пустынник запутывал следы: в открытых местах он шел задом наперед, – так и добрался до кельи собрата. В километре от его жилища стояло старое дерево, в стволе которого образовалось большое дупло – в нем можно было кое-как укрыться, так и поступил отец Василий. А чтобы беглец не обнаруживал следы своего присутствия, отец Кассиан взял на себя заботу о его пропитании: ежедневно носить ему еду в условленное место возле ручья. Так было безопаснее.

Тем временем сыновья пропавшего в очередной раз организовали масштабную поисковую операцию с привлечением милиции и добровольцев из числа своих родственников. Они рыскали по всей округе, выискивая следы беглеца. Вскоре они добрались и до кельи отца Кассиана. Предполагая, что скрывающийся пустынник может находиться где-то рядом, они обыскали все вокруг и долго выпытывали, знает ли собрат что-либо о местонахождении отца Василия. Отец Кассиан подвергся жестокому избиению, но ничего не сказал. Не доверяя ему, преследователи более месяца продолжали обыскивать окрестности и терроризировать несговорчивого монаха: приходили ночевать в его келье, подкреплялись пищей, которую тот готовил… Но все это время пустыннику удавалось тайком ходить к ручью, чтобы покормить брата.

Такой внутренний настрой явно свидетельствует о том, насколько отец Кассиан на деле усвоил дух Евангельских заповедей. Разделив с ближним его тяготу, т.е. взяв основной удар на себя, он ежедневно принимал и смиренно терпел присутствие своих мучителей, в ответ получая от них унижения и побои. При этом, несмотря на смертельную опасность, он продолжал тайно поддерживать и кормить брата. С помощью Божией и заботой отца Кассиана послушнику Василию удалось, не разводя огня, прожить в дупле всю зиму. Но т.к. размеры дупла никак не соответствовали человеческому росту, то из-за постоянного переохлаждения и нарушения кровообращения у отца Василия началась гангрена обеих ног.

Милостью Божией вскоре нашелся благодетель, который сумел тайно забрать страдальца в город. И только тогда, до конца исполнив свой долг перед попавшим в беду братом, отец Кассиан получил моральное право скрыться от преследователей и уехать в Одессу к своему другу архидиакону Пимену.

В этом городе он пробыл несколько месяцев. Но однажды ему во сне явился тогда уже почивший схиархимандрит Серафим (Романцов) и сказал: «Иди в свою келью. Живи там, ничтоже сумняся^[10]». Так отец Кассиан и поступил: тут же отправился обратно в Абхазию. Это говорит о свойственном ему неукоснительном послушании. Ведь он хорошо понимал, что по его возвращении преследования, угрозы и побои могли возобновиться, т.к. нередки на Кавказе случаи, когда кровная месть не утихала годами…

Здесь же к теме о том, как во взаимоотношениях с ближними отец Кассиан трудился над собой, чтобы смириться перед всеми собратьями, приведу и другой очень поучительный для многих пример: после смерти старца пустыни – схиархимандрита Серафима (Романцова) – отец Кассиан в течение 17 лет принимал духовное окормление ни от кого иного, как от своего бывшего собрата-пустынника, схиархимандрита Виталия (Сидоренко). Несмотря на то, что отец Виталий был моложе, отец Кассиан избрал его своим духовником и старцем. В тот момент отец Виталий уже проживал в Тбилиси. Там же (если я не ошибаюсь, в 1989 году) по благословению Патриарха Илии II он постриг отца Кассиана в великую схиму^[11].

Весьма назидательным будет обратить внимание еще на одну «особенность» устроения отца Кассиана. Многие наставления святых отцов указывают на то, что монаху подобает быть крайне осторожным в обращении с лицами противоположного пола. Конечно, начинающим инокам полезно удаляться от общения с женщинами, но уничижение или презрение здесь никак не допустимо. Нужно прислушаться к словам апостола Павла: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал 3:28).

Но вероятно, чрезмерная аскетическая ревность сформировала в сознании отца Кассиана некий «перегиб» на долгие годы – устойчиво неприязненное отношение к каким бы то ни было представительницам женского пола. Даже монахини-пустынницы в свое время претерпевали от него разные «колкости», а зачастую он называл их просто «бабами». Однако, как показывает опыт, если монах или же обычный христианин имеет уничижительное отношение к женщине и сам, посредством рассуждения, покаяния и смиренных мыслей, исправиться не может, то на помощь придет Господь, чтобы «вправить вывих» Своим Промыслом.

Вспомним и слова свт. Игнатия Брянчанинова о том, что христианин должен быть испытан на все добродетели и на все страсти. А значит, чтобы стать свойством сердца, любая добродетель должна быть испытана в искушениях: и смирение, и терпение, и целомудрие… Иначе быть не может. Но, казалось бы, где пустыннику обрести правильное христианское отношение к представительницам другого пола?

И действительно, неисповедимы судьбы Божии: в конце жизненного пути Господь Своим Промыслом вывел этого подвижника из пустыни (где он прожил 54 года), теперь определив ему место в монастыре. В женском…

А устроилось это очень просто: печка в его келье дала трещины, что и привело к пожару. Монашеское жилище сгорело очень быстро и до тла. Теперь пустынник усиленно просил Господа указать ему место дальнейшего пребывания.

Узнав о том, что отец Кассиан остался без крова, в Сухум приехал архидиакон Пимен и по благословению Владыки Агафангела попытался увезти его в Одессу. Документов у пустынника не было, поэтому выехать из Абхазии ему помог иерей Виссарион (и.о. управляющего Сухумо-Абхазской епархией). Но на пути в Одессу отец Кассиан по-прежнему не прекращал молиться, ожидая свидетельств, указующих ему Волю Божию. Конечно же, Господь не оставил его без ответа: как и много лет назад, во сне пустыннику вновь явился схиархимандрит Серафим (Романцов) и повелел ему возвращаться в Абхазию. Не сомневаясь и не раздумывая, с полдороги отец Кассиан развернулся и поспешил обратно…

А на пути произошел еще один случай, явно указующий ему на благоволение Божие. Отцу Кассиану предстояло пересечь границу и вернуться в Абхазию без документов. На помощь человеческую он уже не рассчитывал, поэтому усердно молился, чтобы Господь помог ему. Первая попытка пройти окончилась неудачей: его вернули назад, четко объяснив, что без документов не пропустят. Не имея иной надежды, пустынник встал в стороне и продолжил молиться Господу и Его Пречистой Матери.

Вскоре к нему подошла какая-то женщина со словами: «Вы, наверное, хотите пересечь границу? Я помогу Вам, идите за мной». Следуя за ней, он перешел через все пограничные и таможенные посты без какой-либо задержки. Оказавшись на территории Абхазии, отец Кассиан огляделся по сторонам, но своей благодетельницы не увидел. Пустынник так и не понял, кем была эта женщина. Возблагодарив Бога и Пресвятую Богородицу, он спокойно вернулся в Сухум.

Однако, ввиду возраста и его теперь уже слабого здоровья, о постройке новой кельи в горах речи идти не могло. Поэтому какое-то время отец Кассиан еще жил около храма на Михайловке, где был погребен старец Серафим (Романцов). А после новым местом его духовного «фронта» оказался Параскево-Вознесенский женский монастырь, расположенный недалеко от Сухума. Игуменья Серафима (Робустова) с радостью приняла его в свою обитель.

Конечно, никто из нас, знавших прежде отца Кассина, не мог поверить, что в женском монастыре он задержится надолго. Но, вероятно, уже придя в меру духовного возраста, пустынник благодарно воспринял такой Промысел Божий как шанс «смириться до зела» пред Богом и ближними… Пришло время старому «фронтовику» взять еще одну духовную «высоту», расширяя свое сердце в любви к ближним – теперь уже ко всем, без исключения.

И как было радостно со временем стать свидетелем благих перемен! Естественно, можно только предполагать, какое внутреннее борение пришлось претерпеть отцу Кассиану, чтобы преломить свое устойчивое убеждение и настроить душу на правильное христианское отношение к противоположному полу. Наблюдая за тем, какое отношение он теперь проявлял к сестрам, можно было смело сказать, что отец Кассиан более не видел вокруг себя «баб» – его окружали сестры во Христе, о которых он искренне и с любовью молился и духовно заботился. О том, что отец Кассиан очень изменился по отношению к ближним, упоминал и его послушник Николай. Игуменья монастыря – матушка Серафима – свидетельствует, что не только сестрам монастыря, но и женщинам-мирянкам, которые приходили к нему, он действительно оказывал духовную поддержку, заботился искренне и с любовью. Люди вспоминают о нем как о человеке тихом, сдержанном в словах и истинно смиренном.

Мне думается, что в этом духовном преображении и обретении искренней любви к ближним и к Богу исполнилось предсказание старца Андроника (Лукаша). Однажды, еще в Глинской, о послушнике Всеволоде он сказал: «Сей куст не останется пуст!» Так старец предрек, что наподобие неопалимой купины, явленной пророку Моисею, эта душа станет причастницей благодати Святаго Духа. Конечно, во многом это – плод непрестанной Иисусовой молитвы, которую Господь даровал рабу Своему.

Последние месяцы своей жизни отец Кассиан сильно ослаб. Его келейник, послушник Николай, очень боялся куда-либо отлучаться и оставлять старца одного. Понимая суть переживаний, отец Кассиан успокоил его: «О своей смерти я тебя предупрежу… Не волнуйся».

Все, кто был рядом, ощущали особую Милость Божию, являемую схимонаху Кассиану в последние дни его жизни. Брат Николай скорбел о том, что в женском монастыре нет монахов, которые в случае смерти, могли бы подобающим образом подготовить тело старца к погребению. И вот в обитель поспешил приехать архиерей, с которым у отца Кассиана были очень давние доверительные отношения. О причинах своего незапланированного приезда Владыка говорил так: «Несмотря на то, что мы виделись с отцом Кассианом совсем недавно, мне пришел твердый помысел: «Надо ехать!»»

У Владыки было не так много времени, он пожил в монастыре несколько дней. Состояние отца Кассиана оставалось стабильно тяжелым: совсем слабенький, он находился в полубреду. Владыке пришло время возвращаться. Но в ночь перед отъездом пошел снег: да такой, что сильно занесло все перевалы, все дороги вплоть до Сочи. Утром было официальное сообщение о том, что пока дороги не расчистят, передвигаться будет совершенно невозможно, а расчистка займет дня три. Так Владыка еще задержался в обители. Из-за этого снегопада изменилось и мое намерение подниматься в горы…

На следующий день ко мне пришел брат Николай и поведал, что отец Кассиан вдруг сказал ему: «Готовься в пять часов…» Мы не знали, о чем именно был предупрежден послушник, но я посоветовал брату быть всегда крайне бдительным в это время.

В пять часов вечера ничего особенного не произошло. Однако ошибки не было, время своей кончины отец Кассиан предсказал очень точно. Утром, сподобившись христианского напутствия – Причащения Святых Христовых Тайн, он мирно отошел ко Господу. На часах было ровно пять…

Конечно, щедрая Десница Господа устроила переход его смиренной души в вечность несколько по-особенному. Надо сказать, что прежде за сорок лет на моей памяти не было ни одного случая, чтобы пустынника отпевал епископ. Отец Кассиан – первый из нашей братии, кто здесь, на Кавказе, удостоился быть погребенным архиереем. Надеюсь, что и в Царствии Небесном он сподобится великой Милости от Бога. Упокой, Господи, в селениях праведных душу усопшего раба Твоего, схимонаха Кассиана!

Послесловие

Путь христианской, а тем более монашеской жизни – это путь борьбы против мiра, плоти и диавола. Это ежедневный труд над воссозданием образа Божия внутри себя с помощью покаянной молитвы. Это непрестанная борьба с «диктатом» своего собственного «ветхого человека». Но именно в этом – самая важная и необходимая победа для каждого из нас. Ибо без нее мы не сможем освободиться от соперника-диавола и войти в радость Господа своего.

Но в нынешнее время, к большому сожалению, в среде православных, и даже монашествующих, все чаще высказывается мнение, что, мол, нам, «немощным и несовершенным», уже невозможно нести подвиги прежних отцов, заниматься молитвой Иисусовой… И это ложное душепагубное мнение, как правило, «подкрепляется» множеством «аргументов», оправдывающих различные человеческие немощи. Но когда мы вспоминаем недавно почившего схимонаха Кассиана, подобные «доводы» разбиваются, как волны о каменный утес. Мы видим, что судьбами Божиими в неотступной борьбе за обретение покаяния, послушания, молитвы, любви, терпения и смирения прежде свойственные ему (как и всем нам) немощи и несовершенства постепенно вымещались добродетелями. Радостно было осознавать великую Милость Божию, изливаемую на его повседневные труды, преобразившие своенравного послушника Всеволода в смиренного схимонаха Кассиана.

Вот так, в назидание многим, в этом прежде далеком от совершенства человеке Господь явил нам продолжателя святоотеческой традиции, смиренного делателя молитвы Иисусовой – воина Христова в борьбе против плоти, мiра и диавола, – который, уподобившись верным евангельским рабам, вошел «в радость Господина своего» (ср. Мф 25:20-23).

P.S.: Быть может, читатель скажет, что пример пустынника слишком высок для обычного мирянина? Но назидание заключается не в каком-то определенном образе христианского пути, а в том, чтобы каждый из нас, усваивая дух Христовых заповедей, приумножал тот евангельский «талант», который дан ему по его силе, на том месте, где он находится: в монастыре или в миру, в тюрьме или на свободе, на больничной койке или за операционным столом, на преподавательской кафедре или на архиерейской… Ибо благодать Божия начинает споспешествовать тому, кто «верен в малом», а по слову святых отцов: «Наше дело – положить благое начало своим произволением, а Благодать приведет это дело в совершение».

^[1] Ныне схиархимандрит Серафим (Амелин), схиигумен Серафим (Романцов), схиигумен Андроник (Лукаш) прославлены в лике преподобных.

^[2] Подробно о жительстве в этом месте повествует монах Меркурий в книге «В горах Кавказа».

^[3] Поэтому в своей книге монах Меркурий назвал отца Виталия «Больным братом».

^[4] Персонаж, хорошо известный читателям по книге «В горах Кавказа». Его настоящее имя Александр Сванидзе.

^[5] Нужно сказать, что келья стояла на склоне горы, на небольших деревянных сваях, и под ней было некоторое пространство, в котором свиньи могли укрыться от непогоды.

[6] «Четка» – 100 молитв.

^[7] Отцу Кассиану было свойственно специфическое произношение этого слова – с акцентированным ударением на букву «Ё».

^[8] Речь идет о книге С. А. Нилуса «Близ есть при дверех», в которой опубликованы «Протоколы сионских мудрецов».

[9] Брат, с которым о. Кассиан начинал подвизаться в горах на послушании у монаха Самона.

^[10] Без всякого сомнения (старослав.).

^[11] При постриге в великую схиму его нарекли в честь прп. Кассиана Угличского. Таким образом, имя пустынника осталось прежним.

• Фото